Абхазо-убыхские связи и история![]() Хозяйственная жизнь убыхов и абхазов во всем основном была сходной. И те и другие занимались (с не столь существенными локальными различиями) земледелием, скотоводством, пчеловодством, охотой, плодовым садоводством, виноградарством. По словам Ф. Дюбуа, в отличие от своих северо-западных соседей — натухайцев, которые, по его свидетельству, «вовсе не занимались виноделием», убыхи умели делать «хорошее вино». «Только начиная со страны, обитаемой убыхами и племенем Сочи, начинается эксплуатация этой отрасли»,— писал он 96 . Основными зерновыми культурами, как абхазов, так и убыхов являлись просо и кукуруза. Даже в горных обществах, например, «в ущелье реки Цвижи, среди леса, находились небольшие лесные чащобы, в которых медовеевцы сеяли гоми и кукурузу» (97). На террасах и склонах бассейна Хашупсе «весьма много признаков бывшего густого жилья горцев. Признаки эти в особенности обозначаются группами грецкого ореха и разнообразными фруктовыми деревьями» (98). И. Клинген в своих «Основах хозяйства в Сочинском округе» подчеркивает, что «почти ни одного клочка земли не было некультурного. Огромные стада коз, овец, лошадей и быков бродили в разных направлениях, по роскошной траве. В пограничной полосе между Абхазией и черноморским округом, в шести верстах от Гагр комиссия 1866 г. встретила 2 аула абазинцев, представлявших в то время единственное гражданское население между Бзыбью и Туапсе. Эти абазинцы пахали сохой наподобие имеретинской сохи «кави» с железным ножом, пропущенным через грядиль. Около аулов найдены посевы кукурузы, проса и бобов, а около саклей — табачные рассады и огороды. Затем наиболее многолюдные местности с более обширным хлебопашеством находились: в среднем течении р. Хошупсе, у подошвы гор Ачмарда и Борчием, в ущельях рек Махадыр и Лапста; но Псоу в трех верстах от моря, на обширной поляне в 170 дес. Была усадьба князя Решида и известный его конский завод 99 ; в долине Мзымты, в четырех верстах от моря, на пространстве 200 дес., был расположен весьма обширный аул на высоком месте; на водоразделе между Кудепстой и Хостойnбыло много аулов» и т. д. (100). Об этом князе, пользовавшемся большим влиянием, как в Абхазии, так и в Убыхии, пишут и многие другие авторы. Так, по словам А. В. Верещагина, у одного из отрогов горы Хупхи, где с 70-х годов XIX в. находится сел. Веселое, «жил богатый черкесский князь Решид, имевший большой табун прекрасных лошадей, для улучшения коих выписывал производителей из Большой Кабарды. В 1870 году здесь существовал еще дом упомянутого князя, с отдельной постройкой, называемой кунацкой. В то же время с дома князя я снял план, а академик Лагорно сделал эскиз холму, с постройками на нем князя» (101). Сколько-нибудь благоустроенных путей сообщения в крае не было. «Вьючная дорога, огибая балки, то высоко поднимается на хребет, то спускается к самому морю. Некоторые спуски и подъемы представляют собою подобие винтовой лестницы» — так писал об единственном сухопутном сообщении между Гагрой и Адлером А. В. Верещагин и 1874 году (102). И все-таки в ряде важных переправ имелись более или менее значительные мосты, которые по своему устройству ничем не отличались от соответствующих абхазских сооружений. Вот описание одного из них, относящееся к 1864 году. «Мост состоял из цельных деревянных стволов, положенных с каждого берега оврага, врытых концами в землю и заклиненных. Деревья сходились над серединой речки и подхватывались снизу подушками, в концы которых врублены были вертикальные стойки. На стойки насажены были длинные тонкие жерди, сделанные из крепкого и гибкого дерева, также утвержденные концами в берегах. Поверх бревен уцелело несколько досок, составлявших, вероятно, часть мостовой настилки. Пила здешним горцам, по-видимому, не была известна, и они приготовляли доски, колотые из каштанового или другого хорошо раскалывающегося дерева, по крайней мере, нигде в аулах южного склона мне не попадался пиленый лес. Мостик этот очень эластичен; на скрепление его не пошло ни кусочка железа, и вся работа, как видно, была произведена топором» (103). Таким образом, в хозяйственном быту убыхов и абхазов, как и других приморских жителей, так много идентичного, что трудно их даже перечислить. К общим чертам относятся, например, смазка плетеных стен жилищ глиной, использование папоротника для покрытия построек, строительство однотипных мостов и хлебных амбаров на высоких деревянных столбах, развитие садоводства и, особенно, виноградарства (в том числе посадка винограда под деревьями, по которым он вился затем наверх), широкое употребление в пищу красного перца и каштана, отгонное скотоводство (овцы, коровы, лошади) при отсутствии стойлового периода, кормление скота зимой на приморских пастбищах, шелководство, развитое кузнечное ремесло, охотничий промысел (у убыхов также было свое божество дичи и охоты) и т. д. и т. п. Все это и не удивительно при столь близком родстве и теснейших многоразличных связях между абхазами и убыхами. Так, обширная незаселенная равнинная местность Аспана правой стороне нижнего течения Бзыби имела большое хозяйственное значение благодаря своим лесам и роскошным пастбищным местам. Не только князья Инал-ипа, владением которых считалась Аспа, но и почти все окрестные жители пасли здесь свои стада, имели свои зимние стоянки (ааб0ра), а вблизи Бзыби делали расчистки земель для пашни. Хозяйственные удобства Аспы привлекали сюда не только замчишских жителей, но и соседних садзов (джигетов), даже убыхов и далеких псхувцев. Например, влиятельный садзский князь Ростом Гечба из Псоу покровительствовал здесь над калдахварскими крестьянами Инапха, обеспечивая безопасность стад последних от нападений со стороны садзов, псхувцев и убыхов. «Когда Нарчоу Инал-ипа бежал из Калдахвары на правую сторону Бзыби вследствие гнева владетеля за поддержку им Гасанбея Шервашидзе (сосланного тогда в Сибирь) и нападения владетеля на Калдахвару, причем это селение было сожжено до основания, Нарчоу держался в Аспе 8 лет единственно той поддержкою, которую он имел в Садзене и между убыхами» (104). Занятие русскими Гагры уменьшило влияние джигетов и убыхов на Аспу и вообще на Бзыбскую Абхазию. В общественной жизни убыхов, как и абхазов первой половины ХIХ в., еще сильны были пережитки общинно-родового строя, большой семьи и других патриархальных порядков. Например, большое значение имело общее собрание свободных мужчин (ср. абх. аж?лар реизара — «собрание родов») и старейшин (ср. абх. аи?абыра реизара), причем их решения объявлялись народу глашатаем, взбиравшимся для этой цели на высокое место (ср. абх. даа??гыланы дц?аж?еит), то есть «произнес речь, став на какое-то возвышение»). Сильны были еще обычаи трудовой взаимопомощи (ср. объе- динение абхазских крестьян под названием «кьараз»), экзогамии, кровной мести по отношению к чужеродцам, но не родичам (описан характерный случай, как однажды к царскому военачальнику убыхи привели человека, который убил своего отца, и просили, чтобы его сослали в Сибирь, так как сами они не хотели казнить преступника, очевидно, из-за его принадлежности к роду убитого) (105). Социальная структура абхазского и убыхского обществ была во всем основном одинаковой. Эту структуру характеризуют наличие рабов (рабыня по-убыхски называлась «хъалайк» 106 ; ср. абх. «ахулак» — несчастный, обездоленный), крепостных, свободных общинников и знати (къуашхъа), представленной несколькими привилегированными фамилиями: Аблагу (на Саше), Берзек (верхняя Убыхия и Субешх), Чизымогуа (на р. Псахе), Дзепш (на Вардане) и Хамыш (на р. Хоста) 107, Дишан (устье р. Бзыч), Аткевя (в обществе Субешх, в низовьях р. Шахе). Вся Убыхия делилась на несколько более или менее значительных сельских общин или обществ с одной или несколькими влиятельными фамилиями в них, причем эти общества в свою очередь состояли из нескольких более мелких единиц. Таковы, например, сел. Эбжноу в верховьях р. Буу (ср. абх. Ебжьноу, проживающих в Гудаутском районе); на этой же реке упоминается и убыхская влиятельная, но не дворянская фамилия Дизаа 108 (ср. абхазскую форму множественного числа на «аа», например, Шамаа, что означает Шамбовцы); сел. Уцуа (Уцкуа) в горах верхней Хобзы (ср. абх. Цкуа, ?куйа из сел. Джирхва); сел. Бабуково в верховьях Шахе; фамилия Дишан (Дечен) в устье р. Бзыч; сел. (фам) Дзепш (Лоупе); сравнительно крупное общество Вардане (Вордане) состояло из четырех прибрежных селений: собственно Вардане (между рр. Дагомыс и Псахе), Субешх (долина р. Шахе), Хизе (Хобзы, Пшагия) (долина р. Буу) и Псахе; сел. Пёх или Мутыхуаса — местожительство предводителя убыхов Хаджи Дагумоко Берзека, на правом берегу р. Сочи, у впадения в нее р. Агуа (верхн. Убыхия); общество Саше состояло из селений собственно Саше (Соцва) и Хоста; последнее называлось еще Хамышом по имени господствовавшей в нем фамилии Хамыш (109). С точки зрения общественного развития Убыхия являлась типичной страной, так называемого горского феодализма. В социально-экономическом и политическом отношениях убыхское общество отличалось большей сохранностью ранних, архаических форм по сравнению с более феодализированной Абхазией. Патриархальные традиции и обычаи у убыхов играли, пожалуй, еще более заметную роль, чем у их соседей, в том числе приморских абхазов. Характерную убыхскую пословицу, — «Делай сказанное стариками, а кушай деланное молодыми», следует понимать как одну из важнейших статей действовавшего в народе кодекса обычного права. В отличие, например, от аристократической Кабарды, причерноморских горцев, в том числе, прежде всего убыхов, почти все авторы XIX в. (С. Званба, П. Услар и др.) характеризуют как воинственное демократическое племя воинов и замечательных стрелков со строгой военной организацией. Война была одним из основных занятий убыхов. Правда, постоянной военной организации у них не было, но каждый мужчина всегда имел при себе свое оружие, ценившееся очень высоко. Право свободного пользования оружием было одним из главнейших устоев того военно-демократического быта, которым они жили в течение веков. Каждый из взрослых убыхов, за исключением женщин и стариков, находился в постоянной боевой готовности для участия в походах. А набеги, и походы совершались очень часто. Причем отряд заключал в себе сотни воинов, нередко от 800 до 3000 человек 110 . Например, в походах убыхов на Абхазию 1825 и 1841 годов принимало участие свыше тысячи человек. ![]() Перед началом похода избирали предводителя (ср. абх. а8ыза). Храбрость и опыт в военных делах — вот необходимые его качества. «Происхождение тут не имеет никакого влияния... Избранный пользуется во время похода безусловным повиновением, и каждый воин, без различия происхождения, переносит от него терпеливо брань и даже побои, за что в другое время тот же предводитель заплатил бы своею жизнью». Такое повиновение убыхов вождю тем более замечательно, писал далее С. Званба, что «они по настоящее время не признают у себя никаких властей» (111). Все необходимое в походе каждый воин должен был нести сам на себе: оружие, лыжи, одежду и съестные припасы, иногда на целый месяц и даже более. Одежда состояла из бурки, башлыка, полушубка, двух-трех пар обуви из сыромятной воловьей кожи, войлочных или суконных носков, а провизия включала пшено, копченое мясо, сыр, масло, перец, соль и тесто, вареное на меду. По прибытии на место ночлега устраивали четырехугольные шалаши, разводили огни, и все до единого ели обязательно вместе. Пищу готовили «кашевары» (ср. абх. ахъу-юы, что в переводе означает «приготовляющий пищу») и дровосеки, которые имелись в каждом отделении. Всем одинаково запрещалось иметь собственную прислугу, а также самовольно расходовать продукты. Предводитель назначал место сбора, куда по его зову собирались все желающие участвовать в походе. Он же производил подсчет воинов, пропуская каждого из них под палкой (так подсчитывают абхазы и теперь своих коз и баранту в горах) или сосчитав количество камушков или кукурузных зерен, присланных от всех частей отряда. Воины каждой деревни составляли отдельную часть со своим старшиной, которая называлась отдельным огнем, как и у абхазов (амцахара) и насчитывала от 10 до 100 человек. Убыхи делали набеги в каждое время года, но в последнее время обычно только зимою. Непосредственное нападение совершалось ночью, точнее «за полчаса до рассвета», а на месте грабежа оставались менее часа (112). После проверки и осмотра своего отряда предводитель назначал из лучших воинов арьергард и авангард, в котором обыкновенно находился и сам предводитель и который высылал еще от себя вперед трех-четырех человек для осмотра местности (ср. абх. а?шых?ц?а — наблюдатели, смотрители). Возвращаясь с успешного набега, каждый убых по указанию предводителя давал захваченным врасплох пленным что-нибудь из своей одежды. По прибытии на сборное место выходил старый седой воин и произносил благодарственную молитву «за дарованную хорошую добычу», за что ему выдавалась из добычи одна из лучших вещей. Приступая затем к разделу добычи, предводитель выбирал для себя одного пленного или пленницу, а из всех награбленных предметов и по одной хорошей вещи. Остальное делилось уже поровну между всеми остальными участниками похода, исключая, однако, кашеваров и дровосеков, причем родственники погибших в бою воинов получали вдвое больше. Для равномерного же распределения пленников отряд делили на столько частей, сколько было всего пленных, и каждая часть получала по одному человеку. Иногда их продавали, чтобы вырученные деньги разделить между собой. Часть добычи предусматривалась также на поминки убитых воинов и выкуп тех, кто попал в плен. Это описание военного быта убыхов, которое мы набросали по превосходному этюду известного абхазского этнографа середины XIX в. С. Т. Званба «Зимние походы убыхов на Абхазию», во всем основном, а часто вплоть до отдельных деталей и выражений приложимо также и к абхазам. И все-таки редко, пожалуй, можно было встретить у других кавказских народов так строго и четко поставленную организацию военных походов, основанную на вековых традициях и обычае, как это было у убыхов. Вместе с тем причину склонности горцев к грабежам следует искать не столько в низком плодородии почвы и тем более не в их «неугомонной страсти к приключениям», как писал С. Званба, а в тех, как мы видели, вполне реальных экономических выгодах, которые они, в особенности военные предводители и племенная знать, извлекали из продажи награбленного — прежде всего пленных, а также скота и других ценностей (113). Военным грабежом убыхи, как и абхазы, занимались не только на суше, но и на море. Они издревле слыли смелыми мореходами и страшными морскими пиратами. В XIX в. они вместе с джигетами также не раз пускали в ход свою флотилию. Например, в начале 1834 года убыхи на нескольких галерах подплыли к Пицундскому укреплению с намерением вырезать гарнизон и ограбить храм (114). Убыхов с западноабхазскими горскими обществами объединяло и единство хозяйственных и политических интересов, принимавшее иногда почти форму военно-политического союза против общих врагов. Так, например, в августе 1860 года, когда была организована карательная экспедиция против восставшего горного абхазского общества Псху (причем количество ополчения, состоявшего в основном из милиции абхазских феодалов, доходило до 3 тысяч человек), к повстанцам на помощь пришли убыхи, садзы, ахчипсхувцы, аибговцы, хотя добиться победы им, и не удалось (115). Царское правительство, учитывая тесные политические, экономические, родственные и прочие связи между Абхазией и убыхами, возлагало особые надежды на владетеля Михаила Шервашидзе, принуждая его к определенным действиям против убыхов. Михаил, воспитывавшийся в семье знатного убыха Хаджи-Берзека, имел большое влияние не только на всех видных западноабхазских (джигетских) феодалов — князя Решида Гечба, жившего на р. Псоу, князя Беслангура Аридбея, на дочери которого, не видев ее, он женился в 1829 году (разошелся в 1831 году) (116), но и на самих убыхов. В 1841 году двухтысячная абхазская милиция, в том числе 1 500 пеших воинов, во главе с владетелем, принимала, правда, довольно пассивное участие в операциях русского командования, имевших целью покорение убыхов (117). |
ПОПУЛЯРНОЕ
КОММЕНТИРУЮТ

2 221
0

2 015
0

2 027
0

4 480
0
ОПРОС
Оцените работу движка
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
|